...ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами нашу смерть разделит?
Псевдосочинение на тему Образ дома в жизни мистера Малфоя. Немножко сложно, растерянно и бессмысленноМногие, окончившие Хогвартс, говорили, что это было единственное место, где они по-настоящему чувствовали себя дома. Люциус Малфой такого не говорил никогда, не думал и уж тем более не чувствовал. К концу своего седьмого курса он часто размышлял о том, как было бы хорошо, если бы старинная школа перестала существовать, а сам замок сравняли с землей. У этой тупой ненависти не было никаких конкретных причин, уже гораздо позже Люциус, вспоминая эти казавшиеся бесконечными месяцы перед выпуском, думал, что виной всему был слишком рано сделанный выбор, отрезавший его от школы, мира детства и настоящего волшебства. На осознание этих неприятных фактов ушло очень много лет, и слишком многое еще пришлось потерять, чтобы они окончательно стали очевидны. Еще был особняк, дом, который при жизни его отца сначала неловко, а потом все привычнее и естественнее начали называть Малфой-мэнором. До того, как Абраксас купил его, особняк принадлежал очень старой, но, увы, разорившейся семье волшебников, и истории, старины и магии в нем было куда больше, чем кто-то из Малфоев мог понять и оценить, а новое имя только заставляло волшебное здание прятать свои секреты как можно дальше от непрошенных и нежеланных хозяев. Впервые Люциус остался один на один с Малфой-мэнором летом перед шестым курсом, сразу после похорон отца и до быстро последовавшего приглашения погостить у Лестренджей. Коридоры были слишком длинными и гулкими, двери слишком тяжелыми, окна слишком высокими, а комнат, лестниц и даже этажей было слишком много, чтобы возможно было заполнить все это классическое мраморное однообразие собой или хотя бы смыслами. Те несколько дней, что Люциус провел в особняке в одиночестве он пользовался только двумя комнатами: своей детской спальней, в которой ничего не менялось с его первого отъезда в Хогвартс, и маленькой гостиной на первом этаже, которую когда-то, как он смутно помнил, любила его мать, проводя там за чтением и вышиванием летние дни. Французское окно в пол выходило в сад, в ухоженный розарий, а сама гостиная была уютной и светлой. Там Люциус читал, забравшись с ногами в кресло, романы Дюма и старался не думать о длинных пустых коридорах дома, где отдавались эхом шаги, а свет падал косым лучом из единственного окна в торце крыла здания. Тогда он был рад уехать, оставив дом на попечение домовым эльфам. Малфой-мэнор ожил только с появлением в нем Нарциссы, которая в первые годы брака еще была увлечена игрой в образцовую жену. Снова начали зажигать огромные хрустальные люстры в залах, звать гостей, играть на пианино, с которого наконец-то стерли пыль. Люциусу каждый раз казалось, что он смотрит на красивые картинки из книги через мутное стекло. Такие иллюстрации часто рисовали к печальным рождественским историям про несчастных замерзающих детей - они стояли не улице под снегом и смотрели на чужое веселье. Весь дом и весь этот мир красивой музыки, счастливых людей и хрустального звона бокалов Люциусу не принадлежал, хотя он и был едва ли не с самого детства его частью. Он не называл и не считал Малфой-мэнор домом.
...ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами нашу смерть разделит?
Леголаська, это вынужденные флер сопливости, окружающий все принципиальные моменты в жизни персонажа. Первая, что я о нем знала, это то, что он не может Патронус, потому что никогда не был счастлив.
Mara.May, если курить кого-то десять лет, еще и не такое накуривается)))
Mara.May, если курить кого-то десять лет, еще и не такое накуривается)))