1 октября 1940 года

среда, 27 ноября 2013

02:02

.Am.

...ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами нашу смерть разделит?

окончание- Останови здесь, - внезапно велел водителю Гейдрих, машина затормозила так резко, что девушку с силой качнуло вперед. Она удивленно и встревоженно посмотрела на мужчину. - Мы с фройляйн пройдемся - такой дивный вечер, - времени было, наверное, уже за полночь, на улице все еще моросил начавшийся, когда они ехали в ресторан, дождь. Мужчина вышел из мерседеса, подал Ракель руку, помогая выйти, и, наклонившись к водительскому окну, тихо отдал какие-то распоряжения. Девушка огляделась и с облегчением поняла, что они всего в квартале от ее дома. Она зябко поежилась – от холода или от накрывшей ее волны удушливого страха, сложно было сказать, сжала мгновенно замерзшие пальцы, нервно улыбнулась.
- Я забыла цветы, - автомобиль, на заднем сидении которого остался лежать букет роз, уже скрылся за поворотом. Гейдрих не ответил, медленно надел перчатки, посмотрел вокруг, убеждаясь, что рядом никого нет и с размаху ударил Ракель по лицу тыльной стороной ладони. Она, не удержавшись на ногах, упала, почувствовала, как тут же неприятно начали ныть колени, подумала, что наверняка порвала чулки, в руку, которой она опиралась на асфальт, неприятно впивался мелкий камушек. И только после всех этих мелких, похожих на рой мух, мыслей и ощущений пришло осознание того, что произошло и резкая обжигающая боль. Ракель поднесла пальцы к месту удара, отняв их от разбитых губ, увидела капельки крови и тихо всхлипнула. В голове стоял гул, похожий на эхо от колокольного звона, к горлу подкатил комок рыданий, но раньше, чем она успела по-детски расплакаться, Гейдрих наклонился к ней и медленно, очень четко и угрожающе произнес:
- Еще раз посмеешь поставить меня в глупое положение, еще хоть раз позволишь себе ослушаться, маленькая дрянь… - он снова замахнулся, Ракель вздрогнула и выставила руку, защищаясь, но Гейдрих не стал ее бить. Он выпрямился и, поправив форму, закончил спокойным тоном: - …пожалеешь, что вообще на свет родилась.
- Я поняла вас, - невнятно выговорила она, глядя на него мокрыми от так и не пролившихся слез глазами. Никто никогда не бил ее, даже в детстве и родители, и преподаватели выбирали другие меры наказания. У нее отнимали книги, запрещали в свободное время подходит к фортепиано, но никто никогда и пальцем ее не тронул. То, что произошло сейчас, нарушало все возможные границы. Ракель могла испугаться, могла разозлиться – оба эти чувства были, но в первую очередь она растерялась. Гейдрих рывком поднял ее на ноги, порывшись в кармане, протянул носовой платок, на землю со звоном посыпалась мелочь, что-то круглое и золотистое, похожее на запонку или значок, упало к его ногам, он пнул безделушку носком сапога, и она улетела в лужу. Он что-то сказал, но Ракель не разобрала слов, машинально взяла из его рук платок, стерла с губ кровь, а сама все смотрела на мужчину, силясь понять, что же это было. Он как будто в одно мгновение оказался очень близко к ней, ближе, чем кто-либо когда-либо. Какая-то важная мысль была рядом, и она почти осознала ее, но Гейдрих взял ее под руку и решительно повел по направлению к ее дому, по дороге он, будто рассуждая о каких-то обыденных вещах, как обычно ее отец рассказывал об операциях или осмотрах больных, говорил:
- И кстати, я бы не советовал вам пытаться бежать. Дом под наблюдением. Нет, - он сухо рассмеялся, - не под моим. Дела... У вас, фройляйн, есть хорошие шансы пережить всю эту неприятную историю и продолжать жить как ни в чем ни бывало. Но вот если вы или ваши родные будете вести себя опрометчиво, импульсивно, метаться как загнанные звери, то вы можете .. спровоцировать неприятности.
- Понятно. Спасибо за... – Ракель запнулась – неудачно подвернулся каблук. Гейдрих шел вроде бы и не быстро, но ей было тяжело успевать за ним, - заботу.
- Не за что, право, совершенно не за что, - фраза прозвучала настолько искренне, что девушка на секунду остановилась и изумленно посмотрела на мужчину, не понимая, что он имеет ввиду. Гейдрих, меж тем, довел ее до самых дверей и уверенно нажал на кнопку звонка.
- Оставьте себе платок, мне будет приятно, - он взял ее за подбородок и развернул лицо к свету. – Буде синяк и довольно серьезный. Приложите что-нибудь холодное, через пару дней сойдет.
Открылась дверь, на пороге стоял отец Ракель в домашнем халате, немолодой худощавый мужчина с совершенно седыми волосами.
- Ну наконец-то! Мы чуть с ума не со… - он резко замолчал, увидев спутника дочери. – Герр обергруппенфюрер, какая приятная неожиданность. Добрый вечер! – доктор Хандлозер переводил взгляд с лица Ракель на Гейдриха и улыбался фальшивой светской улыбкой.
- Добрый-добрый, герр доктор, - широко улыбнулся в ответ Гейдрих и, отстранив его, вместе с девушкой зашел в прихожую. – Мы прекрасно провели вечер с вашей очаровательной дочерью, - он с любопытством смотрел по сторонам, скользнул взглядом по стойке для зонтов, в которой сейчас была только ложка для обуви с костяной ручкой в форме лошадиной головы, по зеркалу в темной деревянной раме, по столику, на котором остались лежать шляпа и мужские перчатки. Ракель стояла рядом, все еще не решаясь высвободить руку, по прежнему лежавшую на сгибе локтя Гейдриха. От яркого света болели глаза, ей хотелось уйти к себе в комнату и лечь спать, не объяснять, что произошло, что с ее лицом, не рассказывать, как прошел вечер. Чувство растерянности с каждой минутой только усиливалось, она не понимала, нужно ли говорить отцу обо всем, что она услышала сегодня, нужно ли вообще хоть что-то говорить…
- Спасибо, что проводили ее. Сами знаете, какое сейчас время. Пройдете? – тем временем говорил доктор, указывая рукой на полуприкрытую двустворчатую дверь в гостиную, - вежливость и фальшивое радушие получались у него гораздо лучше, чем у его дочери. Можно было подумать, что герр Хандлозер действительно рад позднему гостю. Гейдрих, кажется, довольный такой встречей шагнул было в сторону гостиной, но потом взглянул на наручные часы и нахмурился.
- Что это я! Уже совсем поздно! Спать! Всем спать! – его голос звучал весело, почти добродушно, он отстранил от себя девушку, походившую сейчас на сомнамбулу, она, глядя в пол, сделала несколько шагов в сторону и присела на низкий пуф возле столика.
- Что ж, видимо, в другой раз, - с видимым сожалением улыбнулся доктор.
- Спокойной ночи, - еле слышно пробормотала Ракель, не поднимая головы.
Гейдрих взялся за ручку двери, но вдруг обернулся.
- Я пришлю за вами машину завтра, вас отвезут на Вильгельмштрассе. В три, думаю, я смогу выкроить время. Обговорим концертную программу. Герр доктор, - он кивнул отцу Ракель. – Рейчел, - улыбнулся ей странной улыбкой и ушел, небрежно захлопнув за собой дверь
- Не сейчас, папа, пожалуйста… - опережая все, что мог сказать ей отец, попросила девушка. – Я пойду спать. Не будите меня утром, хорошо? – не дожидаясь ответа, она медленно, пошатываясь, пошла к лестнице, ведущей из прихожей на второй этаж. Доктор Хандлозер только покачал головой, глядя дочери вслед.

@темы: тексты