кроссовер музыки и людей икс. Или то, о чем вы ничего не хотите знать. Или - доктор Зигмунд Фрейд из Австрии описал множество подобных случаевПереезд в Америку помнился ей как в тумане. Также - и следующие несколько лет. Десять, больше... Она не считала их. Ее не трогали. Шелленберг, как и в предыдущий раз, оставшийся целым, невредимым и у власти, организовал все так, что о ней словно забыли. Сам он навещал ее два или три раза.
- Чем вы занимаетесь, фройляйн?
- Учу детей музыке.
Она наливала ему чай, прозрачно улыбалась и не слишком хотела разговаривать. Когда-то ей было дорого каждое слово, каждая тень, напоминавшая о потерянном и дорогом прошлом. Теперь она не хотела вспоминать. Детей и музыки было достаточно, чтобы жизнь не казалась бессмысленной, но не было достаточно для того, чтобы перестало болеть и сердце. Она знала, что поступила правильно. Так было лучше для всех. Но только не для нее.
А Америка нравилась ей. Эта страна не знала войны и ничто здесь не пробуждало воспоминаний. Страна, похожая чем-то на веселого щенка в сравнении с меланхолично-кошачьей Европой. Танцы, бессмысленная, громкая и веселая музыка, яркие платья и одинаковые мужчины с белозубыми улыбками.
- Что будет, если я захочу вернуться?
- А вы хотите?
- Нет. Просто интересно.
- Лучше не проверяйте, фройляйн.
- Исчерпывающе, бригадефюрер.
С мужем, пролежавшем в больнице почти полгода, но каким-то чудом восстановившим здоровье и функции организма почти полностью, она виделась только один раз, подписывая документы о разводе, на который оба они согласились, даже не обсуждая ничего. Гельмут пожал ей на прощание руку, она искренне пожелала ему счастья.
Событие, после которого ей пришлось уехать не только из Германии, из Европы навсегда, сработало, как какой-то гигантский ластик, стерев все старые обиды и проблемы. Все начинали жить заново - кроме нее. Берлин снова восстанавливали из руин. В 58-м Шелленберг привозил и показывал ей фотографии отстроенного города, это было красивое и совершенно чужое место.
Звонок в дверь застал ее на середине третьей части Лунной сонаты. Единственное, от чего она так и не смогла избавиться, - привычка бесконечно по кругу играть это произведение. В нем больше не было тоски о ком-то далеком, но осталось ощущение жизни и память о живой себе, своего рода музыкальный наркотик. Гости не приходили к ней, только ученики, но сегодня их не было. Она поднялась из-за инструмента, подошла к входной двери, помедлила секунду - в голове мелькнула совершенно безумная, невозможная мысль - и повернула ручку, открывая нежданным визитерам.
- Господи, вы! - она задохнулась, часто заморгала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, а горло сжимает спазм. Но секунда - и иллюзия рассеялась. Мужчина, стоявший на пороге ее дома, был безумно похож на Него, но он не был Им: намного моложе, волосы не нордического, а светлого рыжеватого оттенка, другое выражение лица, глаз, другое все. Она медленно вдохнула воздух.
- Простите? - мужчина улыбнулся ей слегка растерянно.
- Вы - Ракель Хандлозер? - обратился к нее его спутник, забавный молодой человек с пронзительно голубыми глазами, который пристально посмотрел на нее и тут же отчего-то поморщился. - Я Чарльз Ксавье, а это мой друг Эрик Леншер.
- Эрик, - она повторила имя, словно примеряя, может ли оно подойти мужчине. - Да, я - она, - не отрывая глаз от странной копии Его, произнесла она в ответ на прозвучавший раньше вопрос. - Пройдете в дом?
- Да, спасибо, - кивнул юноша, назвавшийся Чарльзом. Она сделала шаг в сторону, впуская их, проводила в гостиную. В ушах оглушительно отдавалось неровное биение сердца, которое все никак не могло успокоиться, голова кружилась и все происходящее казалось нереальным.
- Кофе, коньяк? - предложила она, раньше, чем успела подумать, что это не самый типичный набор, улыбнулась про себя.
- Чаю, если можно, - с некоторым недоумением попросил Чарльз.
- А я не откажусь от кофе с коньяком, - улыбнулся ей... Эрик.
- Сейчас я все сделаю, подождите минуту, - она пошла на кухню, радуясь тому, что слезы начали течь только, когда она уже закрыла за собой дверь.
Гости о чем-то приглушенно переговаривались, через пару минут, как раз когда она в третий раз уронила турку, куда уже успела насыпать кофе, на кухню вошел Эрик.
- Вы так легко пускаете незнакомых людей в дом и оставляете одних, мисс.
- Фройляйн, прошу вас, мне так привычнее.
- Фройляйн... Вы жили в Германии?
- Почти всю жизнь. А вы?
- Нет, - он ответил резко, она по привычке вздрогнула, тут же принялась сметать кофе, рассыпанный по столу, в ладони.
- Вы приняли меня за кого-то, фройляйн, когда только увидели, - это не было вопросом и она не стала отвечать. - За кого?
- За человека, которого я знала когда-то, - она не оборачивалась, аккуратно чайной ложечкой накладывая новую порцию из кофемолки, наливая воду из кувшина.
- И кто же он?
Она обернулась.
- Вы позволите мне не отвечать на этот вопрос?
Эрик пожал плечами.
- Мне бы хотелось услышать ответ, но, конечно, заставлять вас я не буду. Может быть, как-нибудь потом...
- Может быть, - эхом откликнулась она. - Так что вам и вашему другу от меня нужно?
- Пусть лучше он об этом расскажет, у него получится убедительнее.
- Нет. Но как скажете.
- Нет? - мужчина как будто удивился, услышав такое. - Почему вы так думаете?
Она странно усмехнулась, глядя на него, зачем-то отбросила назад волосы, скрывавшие шрам на левой щеке, Эрик не удивился, увидев его, только недобро прищурился.
- Я не думаю. Я знаю. Считайте, я переношу на вас свое отношение к тому, на кого вы похожи.
- И как вы к нему относились?
- Любила.
Повисшее молчание не было неловким. Просто обоим словно бы было понятно, что добавить тут нечего, все сказанное и так слишком исчерпывающе. В тишине она закончила варить кофе и делать чай.
- Коньяк на верхней полке в шкафу, поможете достать? - ставя чайник, турку и чашки на поднос, попросила она Эрика. Он молча открыл дверцу и достал из шкафа бутылку Реми Мартан, приподнял брови.
- У вас хороший вкус, фройляйн.
- Кофе я тоже варю неплохо. Пойдемте к вашему другу, он, наверное, нас заждался.