письмаНет занятия более лиричного, чем перебирать сокровища памяти. И более жалкого одновременно с этим. Я не хочу оставаться наедине с собой, но духи, единственные, кто способен без ущерба для себя разделить мое одиночество, все равно не то компания, которая нужна человеку. Человек ли я еще? Они говорят, с каждым годом я становлюсь похож на них все больше, когда-нибудь то, что уже сегодня кажется неизбежным, произойдет, и я растворюсь в их сонме. Вспомнишь ли ты обо мне? Вспоминаешь ли сейчас?
Я со своими воспоминания, которые так берегу и так тщательно прячу от любых любопытных глаз, напоминаю себе царя из человеческих сказок, чахнущего над своими сокровищами, но не имеющего сил оторвать от них взгляд. Все время, что ты был рядом, все еще, а чем дальше, тем больше, кажется единственным правильным и осмысленным. Я сбегал от себя к тебе, знал, что делаю, и ни в чем не сомневался. Когда-то мне сказали бы, что отсутствие сомнений порождает гордыню и ошибки, но сейчас сказать этого некому, поэтому я продолжу мечтать (или только вспоминать) о том времени дальше.
Я начал считать своим правом и своей обязанностью проверять, где ты и что происходит у тебя в жизни. Могу представить, что ты наверняка рассердился бы и сказал, что не мое это дело, но я не понимаю новый мир и отчасти даже боюсь его. И боюсь за тебя, хотя знаю, что среди вечно торопящихся людей тебе лучше и радостнее, чем в моем волшебном безмолвии. Мне жаль, что так. Чем больше я смотрю на тебя сейчас, тем отчетливее понимаю, что мне нечего предложить и дать тебе. Сказки, какими бы красивыми они ни были, должны жить в снах и мечтах, а ты хочешь жить и живешь в реальном мире. Или, во всяком случае, считаешь свой мир таковым.
Если бы этому письму предстояло быть отправленным, мне стоило бы написать о том, как у меня дела. А я продолжаю заниматься тем, что по-твоему смертным больше уже не нужно. Много могу рассказать о том, как вместе с их жизнью меняются те, кто на ней паразитирует, о том, как детские сказки превращаются в воплощенные кошмары, а старые кошмары, наоборот, становятся сказка и и не пугают больше уже никого. Я давно не встречал никого, с кем можно было бы просто говорить, делиться тем, что происходит со мной и вокруг меня. Такие люди иногда все-таки случаются, увы, быстро уходят. Но никому из них я не пожелал бы бессмертия. С годами я гораздо лучше стал понимать смысл когда-то произнесенного мной проклятия, наполовину оно ведь и мое тоже, связь, от которой мне не избавиться никогда.
Я снова начинаю думать и писать о печальном, о чем стоило бы забыть еще несколько веков назад. Говорят, уроки и опыт забывать нельзя, но я, увы, не сторонник этой мудрости. Наверное, моя вечная проблема в том, что мне всегда хотелось не мудрости и силы, а счастья и свободы. То ли я слишком глуп, то ли их, правда, невозможно сочетать.
Скоро рассвет. Самые странные часы, в которые я и сажусь писать тебе такие письмо. Ни в какое другое время никому не удалось бы вытащить из меня подобные откровения. А эти я снова постараюсь сжечь, но, скорее, как и все предшествовавшие им, сложу на полку. По моим письмам тебе можно писать роман или изучать историю. Кажется, их уже больше тысячи...