декабрь 1941Старый букинистический магазинчик. Из всего освещения – тусклая лампочка под потолком, в грязном плафоне покоятся мертвые мухи, выглядящие снизу как черные пятна на матовом белом стекле. Книги с потрепанными и почти новыми корешками на полках. Из большого витринного окна внутрь проникает больше света, чем льется сверху. На стекле белой краской размашисто намалеваны два треугольника, складывающиеся в шестиконечную звезду. Через неделю, а, может быть, и раньше, этот магазин закроют навсегда, а что будет с хозяином – неизвестно. У одного из шкафов с книгами стоит молодая женщина в кажущимся в этом окружении нелепым очень дорогом пальто, похожем на картинку из французского модного журнала. Она задумчиво и грустно смотрит на старое, довоенное издание музыкальной энциклопедии в шести томах, гладит книги по корешкам, тихо вздыхает и уходит. Через несколько минут возвращается, оставляет на прилавке невероятную по меркам 1941 года сумму денег – столько стоит, наверное, половина книг в магазинчике – и уносит с собой, клонясь вправо под их тяжесть, все шесть толстых томов.
май 1943В комнате темно, дотлевают в камине зловеще-красные угли. Душно пахнет алкоголем и крепким табаком. Мужчина в испачканной кровью белой рубашке сидит в кресле, лицом к умирающему огню. Если приглядеться, можно увидеть, что в крови не только рубашка, даже его светлые волосы сейчас кажутся розоватыми. Возле кресла на полу почти опустевшая бутылка коньяка. Он протягивает руку, наощупь находит горлышко, вливает в себя остатки алкоголя. Девушка заходит в комнату, двигаясь бесшумно, как привидение. На ней только усиливающая это сходство белая ночная рубашка, темные волосы распущены по плечам. Она тихо подходит к мужчине, наклонившись, обнимает его за шею и касается губами виска. Она знает, что все будет хорошо, пока кто-нибудь из них не нарушит тишину.
декабрь 1944Уютная гостиная. За окнами снегопад, по стеклам тонкой вязью тянутся узоры инея. В граммофоне крутится пластинка, играет какая-то популярная песенка, тихо, слов не разобрать, кажется, что-то на английском. В клетке круглой клетке на высокой подставке чирикает, подпевая звучащей музыки, толстый желтый кенар. Горит камин. Светло и уютно, будто это и не комната вовсе, а часть рождественской открытки. Возле окна стоит только что принесенная сюда елка, на зеленых ветках растаяли еще не все снежинки. Молодая женщина достает из коробки цветные стеклянные шары, с улыбкой рассматривает их, примеряет на глаз, как бы лучше развесить их на рождественском дереве. В первом же ярко-красном шаре, который она вешает на ветку, отражается, украшающий ее левую щеку шрам в форме имперского орла.
где-то между 1941 и 1945Ночная дорога. Автомобиль едет так быстро, что невозможно понять, какое время года снаружи. Мелькают бесцветно-серые стволы деревьев, засыпанные щебнем обочины, редкие огоньки поселков и городов. На заднем сидении, отодвинувшись друг от друга на максимально возможное расстояние, сидят мужчина в форме службы безопасности и девушка в расстегнутом пальто. Оба смотрят в окна, каждый со своей стороны, молчат, она время от времени косится на него из-под ресниц, но не поворачивается с нему. Проходит несколько часов. Автомобиль все также едет вперед по ночной дороге, в салоне резко пахнет табаком. Девушка спит, положив голову на грудь мужчине, он бережно обнимает ее за плечи, прижимая к себе, и тоже дремлет. Указатель на дороге сообщает равнодушному шоферу, что до Берлина еще 300 километров.