Гиммлер и попытка применить к Гейдриху дисциплинарные мерыГиммлер в десятый раз за день набрал номер начальника РСХА, но на другом конце провода адъютант вежливым тоном сообщил рейхсфюреру, что Гейдриха на месте нет, и когда он будет, к сожалению, сказать невозможно. На возмущенный вопрос о местонахождении начальства адъютант, предыдущие девять раз отвечавший неопределенно, напряженным тоном сообщил: "В консерватории...". Гиммлер, не прощаясь, раздраженно швырнул телефонную трубку на рычаг. За последний месяц слово "консерватория" начало вызывать у него нервный тик. Складывалось впечатление, что там Гейдрих бывает в разы чаще, чем на службе. А главное, именно тогда, когда он нужен Гиммлеру! Утром принесли документы с агентурными данными по советскому вооружению и то, что там было сказано, вряд ли могло понравиться фюреру. Гейдрих нужен был Гиммлеру, чтобы обсудить с ним этот неприятный вопрос и, может быть, скорректировать информацию... Предыдущее представление отчета о силах советской армии закончилось грандиозным скандалом, после которого Шестое управление чуть не лишилось своего начальника, и повторения его Гиммлер совсем не хотел. Но Гейдрих был в консерватории - и не ехать же за ним, в самом деле!
На пятнадцатом телефонном звонке Гиммлер потребовал от несчастного адъютанта немедленно сообщить ему, когда Гейдрих появится на службе, и, получив в половине четвертого радостное известие, решил лично порадовать начальника РСХА своим визитом. Рейхсфюрер злился и, как всегда, нервничал и немного опасался разговора: Рейнхард был непредсказуем, но оставлять это так и дальше было невозможно. Он в сопровождении охраны прошел через парк перед бывшим дворцом принца Альбрехта, а сейчас местом работы Гейдриха, и поднялся к нему в кабинет. Адъютанты в приемной переглянулись, но не решились задерживать рейхсфюрера.
- Радостно наконец-то видеть вас, Рейнхард.
Гейдрих на приветствие не ответил, только предупреждающе поднял указательный палец, давая понять, что очень занят сейчас. Он сидел, закинув ноги на стол, и вел какой-то, судя по выражению лица, очень важный разговор по телефону и одновременно читал вложенные в папку с надписью «Дело номер сорок восемь шестнадцать» бумаги. Гиммлер демонстративно скрестил руки на груди и устремил на Гейдриха очень недовольный и укоризненный взгляд, но тот как ни в чем не бывало поднял папку с делом выше и продолжил разговаривать. Рейхсфюрер был не намерен уходить, он прошелся по кабинету, ожидая конца беседы, посмотрел в окно на серый декабрьский парк, мельком взглянул на разбросанные по столу в беспорядке бумаги, сел напротив и начал нетерпеливо выстукивать пальцами по столешнице рваный, нервный ритм. Через пару минут Гейдрих, наконец, повесил трубку, выпрямился в кресле, приняв пристойную позу, и вопросительно посмотрел на Гиммлера.
- Я с самого утра не могу до вас дозвониться, а в вашей приемной мне говорят, что вы в консерватории! – возмущенно начал рейхсфюрер. - Чем вы занимаетесь, Рейнхард?
Гейдрих рассмеялся:
- А чем обычно люди занимаются в консерватории, Хайни?
- Да какая разница! – такая неприкрытая наглость возмутила Гиммлера еще больше. – Вы-то что там делаете? Вы решили сменить специальность? Мне порекомендовать вас Геббельсу как бесценного сотрудника?
- Разница большая, - Гейдрих все еще смеялся. - Я делаю то же, что и все: играю на музыкальном инструменте. Можете рекомендовать кому хотите, а теперь не мешайте мне работать.
- Это совершенно не смешно, Рейнхард! – последнее заявление мало того, что страшно уязвляло самолюбие Гиммлера, так еще и подрывало его авторитет. Надо признать, конечно, начальник РСХА никогда не отличался почтительностью в отношении рейхсфюрера, но должен же всему быть предел!. - И прекратите указывать мне. Вас нет, когда вы мне нужны, половина Берлина с интересом обсуждает ваше новое увлечение... – Гиммлер закашлялся, - музыкой. Вы вообще понимаете, что вы делаете?
- Ну, надо же берлинцам что-то обсуждать! Ваша зайка всем уже надоела, теперь моя очередь! – казалось, все происходящее только развлекает и веселит Гейдриха.
- Хедвиг хотя бы не была чуть ли не племянницей Геринга и наполовину еврейкой! – попытался воззвать к разумному началу рейхсфюрер.
- О! Я смотрю, ты принадлежишь к той половине, кому новость показалась интересной! – мужчина развеселился еще больше.
- Разумеется, мне не все равно, чем вы занимаетесь и что о вас говорят! Это все ни в какие ворота не лезет! Делайте что угодно, но хотя бы не настолько публично. И будьте, черт возьми, на рабочем месте в рабочее время!
Гейдрих резко посерьезнел:
- Гиммлер, чего вы хотите от меня? Я работаю так, как мне удобно и общаюсь, с кем хочу и когда хочу. И так будет всегда. Если вы не собрались сообщить мне лично, что решили меня уволить, то разговор окончен. Это понятно?
- Нет, не окончен! – Гиммлер готов был простить Гейдриху практически все, что угодно, но только пока тот был в нужное рейхсфюреру время в нужном ему месте. Как только в этой системе происходили какие-то изменения, Гиммлер начинал страшно нервничать: в число теплых чувств, которые он испытывал к своему подчиненному входило, пожалуй, все – кроме доверия. Обычный порядок необходимо было восстановить, и для этого Гиммлер, не терпевший обычно конфликтов, был готов сейчас рассориться с Гейдрихом. - Вы вообще в своем уме? – он повысил голос. -Расовая политика государства, репутация вашего - нашего! - ведомства - все должно лететь к чертям, просто потому что вам в голову пришла какая-то блажь?
- Во-первых, - Гейдрих встал и подошел к Гиммлеру, - не вздумайте на меня орать. Во-вторых, какая к черту расовая политика? Расовая политика - это и есть мы. Ведомство - это я. И кто посмеет хоть слово сказать?
- А если это дойдет до фюрера? Вы представляете, чем это все может тогда закончиться? – Гиммлер, не понижая голоса, нервно поправил очки.
- А что дойдет до фюрера?
- Да какая разница, что именно?
- Огромная, - мужчина усмехнулся. - Чего вы боитесь? Что фюрер не любит скрипку? Глупости. Выпейте ромашкового чаю, возьмите отгул и перестаньте паниковать из-за пустяков.
- Вы ведете себя как семнадцатилетний мальчишка. Это несерьезно, Рейнхард, - рейхсфюрер перешел на более спокойный тон.
- Первая здравая мысль - это действительно несерьезно.
Гиммлер недовольно поморщился.
- Безнадежно, - он махнул рукой. - Чего вы вообще рассчитываете добиться?
- Того же, чего и вы – победы и господства Рейха, господин рейхсфюрер! – Гейдрих снова рассмеялся.
- Оригинальный способ.
- Рад, что вы оценили, - начальник РСХА перешел на прохладный официальный тон, явно желая закончить утомивший его разговор. - Это все?
- Нет. Я пришлю вам документы, посмотрите их. Сегодня, - после короткой паузы с особым значением добавил Гиммлер. - И подготовьте по ним отчет для фюрера к завтрашнему утру.
- Угу, - небрежно, как будто уже перестал слушать, откликнулся Гейдрих. - Кстати, - он поднял голову и дружески улыбнулся рейхсфюреру, - Хайни, приходите на концерт.
- На какой еще концерт?! - почти взвизгнул доведенный до бешенства всем этим разговором Гиммлер.
- Где-то тут была программка, - Гейдрих начал искать что-то в бумагах на столе.
Гиммлер, осознавший, что все его попытки донести до начальник РСХА хоть что-то не принесли ни малейших результатом, с шипением втянул воздух, проглотил очередную возмущенную реплику и, не прощаясь, вышел из кабинета, громко захлопнув за собой дверь. В спину ему раздался хохот.