мноооого психических отклонений, неврозов, психозов и БДСМа. Слабонервным не читать. Мы просим прощения у Гельмута (комментарий от Гельмута: все было не так!)Рейчел, прижав ладонь к вспыхнувшей, как будто обожженной щеке, смотрела на мужа широко распахнутыми глазами, в которых читалось изумление, возмущение и за всем этим что-то еще, непонятное и непривычное. Во рту мгновенно пересохло, она облизнула губы, с трудом отняла руку от лица.
- Что ты?.. – она не успела закончить фразу, Гельмут ударил ее еще раз, наотмашь, так, что голова мотнулась в сторону, как у безвольной тряпичной куклы, выбившиеся из прически пряди темных волос рассекли лоб и щеку тремя полосами.
- Ты этого хочешь? Это тебе нужно?! – он сорвался на крик. «Да! Господи, да!» - каким чудом она не выкрикнула это ему в лицо, Рейчел не знала, вместо этого она только отступила на шаг, наткнулась спиной на стоящий в прихожей столик, поняла, что не закрывает лицо, а привычным жестом прячет кисти рук так, чтобы случайный удар не пришелся по пальцам.
- Не надо этого делать, - тихим, почти нежным голосом попросила она. Сосредотачиваться на происходящем было невероятно тяжело, перед глазами разворачивались, как кадры черно-белой кинохроники, картинки из спрятанного во взаимном молчании прошлого, лицо мужа расплывалось, превращаясь в другое. Рейчел отвернулась, опираясь рукой о столик, закрывая ладонью другой руки глаза, в этой позе кроме уместной сейчас боли читалась отчаянная попытка удержать себя от чего-то.
***
Последняя ссора состоялась, когда она увидела Гельмута в форме нового элитного военного подразделения – стоит ли говорить о том, что черный китель с серебряной оторочкой отличался от печально известной формы СС разве что отсутствием привычных петлиц и свастики на рукаве? Рейчел тогда наговорила ему слишком много всего: и что она уже видела людей в такой форме, и что неудивительно, что Гельмут, не видевший и не знавший войны, не думает о том, чем все это должно закончиться, и что она никогда больше не хочет видеть его в этом… сорвалась на крик в какой-то момент, разрыдалась. Ей действительно было невыносимо видеть его таким. Позже она думала, что в тот момент была готова уйти из дома, чтобы никогда уже туда не возвращаться. О том, что Гельмут наговорил ей в ответ, Рейчел предпочитала не вспоминать и не думать – в конце концов, его можно было понять, с ней было тяжело, еще тяжелее – с ее прошлым, с которым ничего нельзя было поделать. В моменты таких ссор все то, что долго и упорно замалчивалось, выливалось в злые и резки слова. После этого скандала их непростые семейные отношения вернулись в мирное русло, Гельмут в качестве извинений принес ей на следующий день огромный букет алых роз, который сейчас украшал стол в гостиной, а Рейчел пообещала себе, что не будет больше прятаться в комнате с фортепиано и непременно, как и положено нормальной жене, будет сопровождать мужа везде, где он захочет. Случай представился всего через пару дней, Гельмут сказал ей, что их приглашают на полуофициальный прием, где будет его нынешнее руководство и много друзей, и он бы хотел, чтобы она пошла с ним. Рейчел послушно согласилась.
- Ты готова? – Гельмут, в вечернем костюме выглядящий взрослым мужчиной, заглянул в комнату, где Рейчел только что закончила укладывать волосы и теперь завершала вечерний туалет, застегивая на шее короткую нитку жемчуга. Она последний раз взглянула на себя, отвернулась от зеркала и спокойно улыбнулась ему.
- Да, мы можем идти.
Он подал ей руку, но в последний момент нахмурился.
- Что это за жемчуг? Я не помню его у тебя.
- Жемчуг? – она удивилась, коснулась пальцами теплых перламутровых бусин и поняла, в чем дело. Эту жемчужную нитку ей дарил не Гельмут – у Рейчел осталось много украшений, купленных Им, обычно она старалась их не надевать, но сегодня почему-то забыла. Молодой человек понял все по выражению ее лица, помрачнел, в комнате как будто стало холоднее.
- Сними, - коротко велел он. Рейчел молча подчинилась, - пока она расстегивала ожерелье, Гельмут подошел к туалетному столику, открыл ее шкатулку с украшениями, достал оттуда красивый кулон, который дарил ей на годовщину свадьбы и сам застегнул цепочку у нее на шее, прикоснулся губами к затылку женщины. – Так лучше, - кулон странно смотрелся с платьем, но она не стала спорить.
- Да. Идем?
- Идем.
У подъезда их ждало такси, Гельмут, все еще немного сердитый, открыл перед ней дверь машины, сам сел с другой стороны, не глядя на нее, нашел ее руку, сжал пальцы.
- Я очень хочу, чтобы сегодня все было хорошо, дорогая, - он говорил мягко, но она чутко уловила в спокойном голосе угрожающие нотки. Они устали друг от друга, моменты покоя и семейного счастья давно стали скорее исключением, чем нормой их жизни. Рейчел говорила себе, что она старается делать все так, как хочет ее муж, но частью сознания понимала, что врет себе и на самом деле делает все, чтобы только больше злить его.
- Все будет хорошо, - пообещала она, ни на секунду в это не веря. Гельмут уже несколько раз пытался взять ее с собой на так называемые полуофициальные приемы, где сейчас собиралась новая политическая элита и их сторонники, но женщина каждый раз отказывалась, боясь, что там будет слишком много тех, кто знал ее раньше.
Ресторан, куда они приехали, был новым – в начале сороковых в этом здание находился, кажется, какой-то музей, посвященный истории партии. Рейчел помнила, что в сорок четвертом во время очередной бомбардировки Берлина здание сильно пострадало, за его восстановление во время войны никто не брался, а сейчас высокие окна-витрины ярко светились, а над входом висела роскошная вывеска я крупными золочеными буквами. Их встретил швейцар, вежливо поприветствовал гостей, помог женщине снять пальто, открыл перед ними дверь в большой зал. В первый момент блеск хрустальной люстры показался Рейчел ослепительным, она улыбнулась про себя, отметив, что ее удивляет отсутствие двухметровых свастик на стенах. Политической символики в зале не было вообще, зато было очень много красиво одетых радостных людей. Ей стало тоскливо, захотелось на секунду, чтобы за окнами раздались звуки взрывов, чтобы все они перестали смеяться и пить шампанское, почему-то их довольство и благополучие показались женщине ужасно несправедливыми, как будто все это было людьми взято обманом, украдено.
Гельмут подвел ее к кому-то из своих друзей, представил, она улыбнулась и тут же инстинктивно вскинула голову, поймав чужие взгляды на украшавшем ее щеку шраме. Они говорили о каких-то мелочах: погода, цены, последние новости и сплетни – все то, о чем люди говорят всегда, в независимости от эпохи и страны. Через некоторое время к их компании присоединился кто-то еще, разговор тек непринужденно и весело, Рейчел говорила мало, в основном, когда кто-то обращался лично к ней, время от времени оглядывалась по сторонам, ища среди гостей знакомые лица, не видела никого и тихо радовалась этому.
Вечер проходил спокойно и мало чем отличался от тех ужинов, которые так любил устраивать Гельмут у них дома. Через час Рейчел перестала пристально вглядываться в лица людей вокруг. Муж демонстрировал ее своим друзьям, как дорогое приобретение, рассказывал о том, как прекрасно она играет на фортепиано.
- Вы даете концерты, фрау? – поинтересовался молодой человек по имени Людвиг, весь вечер с интересом смотревший на нее.
- В Берлине – пока нет, - с отстраненной улыбкой ответила она. – Мы не так давно переехали.
- Она играет дома, - Гельмут взял ее за локоть. – Этого вполне достаточно.
- Прости? – Рейчел обернулась к нему и посмотрела очень удивленно. После переезда они еще ни разу не говорили о ее профессиональной деятельности, но она была уверена, что со следующей осени продолжит преподавать в консерватории и выступать. Пальцы молодого человека на ее локте сжались сильнее, делая прикосновение неприятным. Гельмут сделал вид, что не услышал ее вопроса.
- Непременно как-нибудь приду в гости послушать вас, - рассмеялся, сглаживая возникшую неловкость Людвиг. – Ты ведь пригласишь меня, Гельмут?
- Конечно, - все улыбнулись неискренними, натянутыми улыбками.
- Простите, господа, я покину вас на минуту, - светским тоном выговорила Рейчел, высвобождая руку и оправляя рукава платья. Муж посмотрел на нее мрачно, но не сказал ничего.
В уборной, отделанной светлым мрамором и искусственно состаренной бронзой, она долго смотрела на себя в зеркало. Хотелось плеснуть в лицо холодной воды, но Рейчел напомнила себе о том, сколько времени она потратила на макияж, и не стала этого делать, намочила руки, на несколько секунд прижала ледяные пальцы к вискам. Что ж, кажется, теперь у них есть новая тема для ссоры. Прошло, наверное, минут двадцать, она вернулась в зал, убеждая себя, что сбегать сейчас домой – очень плохая идея; кто-то сильно толкнул ее, она чуть не упала.
- Ох, прошу прощения, - виновник инцидента поймал ее под локоть и помог восстановить равновесие. Рейчел подняла на него глаза, чтобы снова неискренне улыбнуться и поблагодарить, но не успела. – Фройляйн? – в голосе мужчины были одновременно удивление и узнавание, а стандартное обращение к девушке прозвучало скорее как имя. – Что вы здесь делаете?
- Гауптштурмфюрер! - она смотрела на высокого темноволосого мужчину в форме нового времени испуганно и неуверенно, не зная, чего ждать дальше. Он был хорошо ей знаком, с сорок третьего года он исполнял обязанности секретаря при Гейдрихе и часто развлекал ее, когда ей приходилось часами ждать Его в приемной. Мужчина рассмеялся и поднес палец к губам.
- Тише, фройляйн, об этом неприлично вспоминать теперь. Вы прекрасно выглядите. Рад вас видеть.
- Я вас тоже, - неожиданно Рейчел поняла, что говорит чистую правду. Видеть кого-то, настолько тесно связанного с ее прошлым, с жизнью, которая была важной и настоящей, было необыкновенно приятно. – Где вы теперь?
- Почти там же, где и раньше, в службе безопасности. А вы все играете? – шутка о том, что вместо любовницы Гейдрих завел себе пианистку, когда-то была популярна в узких кругах.
- Играю. Прожила три года в Женеве, недавно вернулась в Берлин. Здесь все так изменилось!
- Да уж, - мужчина понимающе покачал головой. – К сожалению, это только на первый взгляд. Слава богу хоть война наконец закончилась. Хотите шампанского? – сменил он тему. – Давайте, я угощу вас.
Рейчел показалось, что все вернулось на свои места, так ведь было всегда: что-то происходило, Гейдрих уходил по делам, кто-то из его адъютантов или из просто внезапно оказавшихся свободными сотрудников Управления, исполняя долг мужчины и офицера, заботился о ней, дома этим занимался Карл. А ей нужно было только ждать и вежливо улыбаться, хорошо выглядеть и играть на фортепиано. Все, что нужно было Гейдриху кроме этого, он брал или делал, не интересуясь ее мнением и отношением. Это было ужасно – это было правильно. Долгое время прятавшаяся за спиной тень воспоминаний накрыла ее, она сморгнула с ресниц выступившие слезы.
- Угостите, Вильгельм, - она вспомнила имя гауптштурмфюрера. – Ваша жена не будет против?
- Я здесь один сегодня, так что могу позволить себе поухаживать за красивой девушкой, - Рейчел легко рассмеялась, и так с улыбкой и повернулась к позвавшему ее Гельмуту.
- Что ты здесь делаешь? Я потерял тебя, - в первый момент он показался ей просто насупившимся мальчишкой, потом наваждение рассеялось, Рейчел поняла, что ее муж очень злится и что причиной этому вряд ли может быть только то, что она задержалась, разговорившись со старым знакомым; улыбка исчезла с ее лица, ей показалось, что ее разбудили и волшебный, прекрасный сон сменился неприятной реальностью промозглого серого утра. – Добрый вечер, - поздоровался Гельмут с Вильгельмом, смерил его оценивающим взглядом. – Не представишь нас? – со странной усмешкой поинтересовался он у Рейчел.
- Это Вильгельм, мой… знакомый, - она решила не углубляться в лишние подробности. – Вильгельм, познакомьтесь, это мой муж, Гельмут.
- О, вы замужем, фройляйн? Поздравляю! Рад знакомству, - Вильгельм улыбался тепло и сердечно, Гельмут, отлично понимавший, к каким временам относятся все знакомства его жены, дернул уголком губ на обращение «фройляйн», но, видимо, форма службы безопасности внушала ему некоторое уважение в связи с нововозникшим желанием делать военно-политическую карьеру, и он ничего не сказал по этому поводу.
- Взаимно, - молодой человек мрачно покосился на Рейчел. – Надеюсь, мы сможем при случае продолжить наше знакомство, а сейчас, простите, нам с женой пора, - он взял ее за руку. Мужчина кивнул.
- Да, конечно. До встречи.
- До свидания, Вильгельм, - попрощалась Рейчел и тут же поморщилась от боли, Гельмут сжал ее пальцы так, что обручальное кольцо впилось в средний палец и мизинец, грозя оставить на них синяки.
- Пошли, - он практически протащил ее через весь зал, забрал у швейцара пальто и только, когда они оказались за дверью, посмотрел на Рейчел.
- Дай мне пальто, пожалуйста, - попросила она, обхватывая себя руками. – Здесь холодно. И что случилось? Прости, я не думала, что ты расстроишься, если я задержусь на несколько минут. Вы так оживленно беседовали, когда я уходила, - все это не было правдой. Правдой было то, что за короткое время разговора с Вильгельмом она ни разу не вспомнила об ожидавшем ее возвращения муже, вообще о том, что у нее есть муж. Обращение «фрау» резало ей слух все два года, что она была замужем, и она хотела снова слышать, как ее зовут «фройляйн».
- Знаешь, чего я наслушался, пока тебя не было?
Она насторожилась. Вопрос был задан очень спокойным, ледяным тоном. Она поймала себя на мысли, что ждет, когда Гельмут достанет пачку сигарет, спички и закурит. Но он никогда не курил.
- Пальто, - напомнила она. Он, все также неотрывно глядя ей в глаза, протянул пальто, но не помог надеть, как делал обычно. Уже застегивая пуговицы, она обратила внимание, что на крыльце ресторана кроме них в тени стоит еще один человек, он курил, и огонек сигареты то вспыхивал в темноте, то становился тусклым. Рейчел пошла вниз по ступенькам, не собираясь делать кого-то свидетелем очередной семейной сцены. – Так что тебя расстроило? – на внизу лестницы она обернулась к мужу, он в два шага догнал ее.
- Поймаем такси или пройдемся?
- Ответь мне, пожалуйста, Гельмут, - она редко называла его по имени, только когда говорила о чем-то очень серьезном и важном. – Ты на себя сейчас не похож.
- Да? – он вскинулся. – А на кого похож? На твоего обожаемого Гейдриха?
- Причем здесь он?
- А тебя, оказывается, многие в этом обществе знают, милая, - зло сообщил Гельмут, глядя на нее новым взглядом и словно прикидывая что-то про себя. – Вот и меня решили просвятить насчет твоего таинственного прошлого, о котором ты так не любишь говорить.
- Я ведь все рассказывала тебе, - они шли рядом по ярко освещенной огнями вывесок ночной улице и со стороны смотрелись, наверное, красивой счастливой парой, она, чуть повернув голову, смотрела не него снизу вверх и детским жестом прятала мерзнущие пальцы под манжетами пальто, он широко шагал и смотрел прямо перед собой. – Гельмут, пожалуйста, я не хочу ссориться…
Он остановился, посмотрел на нее, злость во взгляде сменилась обидой.
- А ты точно рассказала мне все, а? – вопрос, который должен был задеть ее, вызвал у женщины только мягкую улыбку.
- Таких подробностей никто из них, - она кивнула в сторону оставшегося за спиной ресторана, - точно не знает. Могу представить, какие об этом ходили слухи, - от мысли о том, что говорили о ней и Гейдрихе, Рейчел на секунду стало жарко, но она продолжила говорить ровным тоном. – Я поэтому так не хотела ходить с тобой на эти приемы, боялась, что меня узнают и что тебе придется слушать всю эту грязь.
- А почему не сказала сразу? – Гельмут как будто немного успокоился, словно невозмутимость и плавные интонации его жены каким-то образом доказывали ее непричастность к ярко представившимся ему после пары неприятных бесед событиям прошлого. Она умела быть (а, может, просто казаться) доверчивой и беззащитной, и он все еще, видя ее такой, испытывал желание защищать и оберегать ее.
- Ты бы не послушал.
- Неправда! – горячо возразил он. – Хотя, наверное, ты права, - Рейчел улыбнулась и протянула молодому человеку руку, будто предлагая помириться, он увидел блеснувшее на ее пальце обручальное кольцо и ощутил привычную гордость обладания, взял ее за руку, поцеловал пальцы.
- Ты бываешь такой милой, когда хочешь, - она коротко кивнула.
- Наверное, будет лучше, если я не буду появляться с тобой в этой компании.
- Не говори глупостей! Какое мне дело, что кто-то говорит?
- Пять минут назад ты так не думал.
- Я погорячился. Это было действительно неприятно. Мне прозрачно намекнули, что поймут, если я захочу развестись с тобой, он крепче сжал ее руку, на этот раз пожатие было уверенным и приятным. Рейчел подумала про себя, что это действительно неплохая идея. – В конце концов, это же наша жизнь и наша семья, их она совершенно не касается, - женщина снова кивнула и на этот раз не стала ничего говорить.
Какое-то время ни шли по улице молча, держась за руки. Идея переезда в Берлин, поначалу так воодушевившая Рейчел, с каждым днем их пребывания в столице нового государства радовала ее все меньше. Все это было болезненно похоже на их переезд в этот город с родителями в сороковом: чужие люди, бесконечные волнения, слишком много политики, слишком мало покоя и места для жизни. В их новой квартире, купленной родителями Гельмута, было очень красиво – и неуютно, Рейчел совершенно не умела вести хозяйство и делать так, чтобы помещение превращалось в настоящий дом. В квартире по стенам висели картины, подаренные матерью Гельмута, в вазах всегда стояли свежие цветы, все поверхности блестели – об этом заботилась горничная, но оживало это место, только если туда приходили гости. В гостиной и столовой сразу становилась шумно, дом наполнялся голосами и смехом, а сама Рейчел при первой же возможности сбегала в отвоеванную ей при планировании квартиры маленькую комнату, где стояло второе фортепиано (первое гордо украшало гостиную), лежали стопки ее нот, было тихо и всегда сумеречно. И сейчас на ночной улице на нее накатила усталость – все это было ей ненужно, непонятно, одно крошечное напоминание о прошлом – и выдуманный мир семейного счастья рушился, как карточный домик.
- Мне надо вернуться в консерваторию, - вслух подумала она, и тут же услышала короткий ответ Гельмута, который как будто ждал этой фразы.
- Нет.
- Почему? – она остановилась и посмотрела на него. – Я хочу играть.
- Ты можешь играть дома. Пойдем, - он потянул ее за собой, но она упрямо оставалась на месте.
- Нет, подожди! Мне этого недостаточно.
- Я не хочу, чтобы ты работала где-то. Мне нужна жена, а не пианистка, - в его словах зазвучали отголоски недавней злости, а ей еще и послышался перефраз старой шутки, которую она уже вспоминала сегодня. Рейчел обиженно поджала губы.
- Ты знал, на ком женишься. Я не собираюсь сидеть дома.
- Она не собирается… - Гельмут фыркнул, снисходительно посмотрел на нее. – Что, снова будем ругаться? Тебе не надоело еще?
- В прошлый раз начала не я, - его всегда раздражала ее манера в таких ситуациях говорить тоном оскорбленной невинности.
- Какая разница? Зачем нам следующая? – он говорил легко, все еще держась за вернувшееся к нему после предыдущего объяснения хорошее настроение, улыбнулся ей. – Пойдем домой, Ингрид, поговорим утром, если ты так хочешь.
- А утром ты скажешь мне что-то другое? – она высвободила пальцы из его ладони, скрестила руки на груди. – Или ты надеешься, что за ночь я обо всем забуду, а до осени передумаю?
- Вроде того, - Гельмут усмехнулся, а она, глядя в его красивое лицо, ощутила жгучее желание заставить его снова выйти из себя, разозлиться, закричать на нее. Фальшивое спокойствие между ними казалось ей сейчас противнее и хуже, чем любой скандал.
- Может быть, мне вообще перестать играть? – зло бросила она и быстро, обогнав его, пошла к уже показавшемся впереди дому, где на третьем этаже находилась их квартира.
- Ингрид! – Гельмут догнал ее, попытался поймать за запястье, но она резко отдернула руку.
- Хватит меня так называть. Никакой Ингрид никогда не было, меня зовут Рейчел, - краем сознания она еще понимала, как глупо и театрально звучат ее слова, но продолжала: - Или ты хочешь, чтобы я забыла о том, что было, навсегда?
- Да ничего я от тебя не хочу. Господи! Какая же ты сложная! Что, так трудно хотя бы иногда не спорить и не накручивать и себя, и меня? – он шумно выдохнул. – Хватит. Пойдем домой, выпьешь успокоительного и ляжешь спать. Может быть, к утру перестанешь вести себя как неадекватная истеричка.
- Почему ты никогда не считаешься со мной?
- Я не считаюсь с тобой?! А что я постоянно делаю? Все уже так, как ты хочешь. Хочешь отдельную комнату и сидеть там безвылазно – пожалуйста! Хочешь никуда не выходить из дома – я тебя не трогаю! Хочешь целыми днями играть – играй! Что еще тебе нужно?
- Ты ведешь себя, как будто я твоя комнатная болонка, надо посадить меня в красивую гостиную, показывать гостям и не выпускать на улицу, а я должна все время улыбаться и отвечать чужим ожиданиям.
- Да с чего ты это взяла?
- Зачем мы приехали в Берлин? – она всхлипнула.
- Ну, начинается… - Гельмут, игнорируя ее попытки сопротивляться, обнял Рейчел за плечи. – Успокойся. Какая тебе консерватория с такими нервами? – женщина затихшая было, снова дернулась, пытаясь оттолкнуть его.
- В Женеве мне это не мешало!
- В Женеве ты сама отвечала за себя, а здесь – это моя забота.
- Твоя?!
- Именно так. Идем наверх. Или мне тебя понести? Сколько ты еще собираешься здесь стоять?
- Да, идем, - Рейчел как будто успокоилась и пошла чуть впереди молодого человека вверх по ступенькам, тыльной стороной ладони осторожно, стараясь делать это как можно менее заметно, стирая слезы с глаз. Они поднялись на третий этаж, Гельмут открыл дверь, пропустил ее вперед, женщина сняла пальто, повесила его на высокую деревянную вешалку с похожими на рога крючками, смерила мужа долгим и внимательным взглядом.
- Ты никогда меня не понимал и не поймешь, - неожиданно холодно произнесла она. – Он один понимал.
Гельмут, замахнувшись, ударил ее по лицу.
***
Она стояла, опираясь рукой о столик, и думала, как бы не упасть. Страшно кружилась голова, как будто кто-то резко перекрыл кислород, подкашивались ноги. Гельмут подошел к ней вплотную, взял за плечи, заставил смотреть на себя.
- Не надо? Ты с ума меня решила свести? – он с силой встряхнул ее. – Чего ты добиваешься? Чего?! – он встряхнул ее снова, потом еще раз, и еще. Рейчел смотрела в побелевшее лицо мужа широко распахнутыми глазами, часто дыша.
- Ничего, - она вдруг улыбнулась совершенно безумной улыбкой. – Совершенно ничего. Боже, - она с трудом вдохнула воздух, картинка перед глазами расплывалась, кажется, виной этому были слезы, в висках пульсировала кровь, - как же ты на него похож…
- Заткнись! – Гельмут швырнул ее на пол, падая, Рейчел плечом задела столик, зазвенели по полу рассыпавшиеся монетки их хрустальной вазочки, жалобно звякнуло разбившееся стекло. Женщина попыталась опереться на руку и сесть, но почувствовала, как ей в ладонь впивается осколок. Она вскрикнула больше от неожиданности, чем от боли. Гельмут присел на корточки рядом с ней, взял за подбородок, снова разворачивая лицом к себе, провел большим пальцем по нижней губе, прошептал со смесью удивления и отвращения. – А ведь тебе, правда, это нравится…
Она дернулась, приходя в себя, осознавая, что совершенно не хочет того, что может за этим последовать. Гельмут обхватил ее свободной рукой за шею и рывком притянул к себе.
- Прекрати! – взвизгнула Рейчел.
- Ну уж нет, дорогая. Ну, и как он с тобой обращался, так? – он отпустил ее подбородок и снова ударил. – Хорошо? Или надо сильнее? – ударил еще раз.
- Нет! Хватит! Не надо! – она пыталась увернуться от ударов, но Гельмут крепко фиксировал ее голову, по-прежнему удерживая за шею. После такого оставались синяки, Рейчел облизнула губы, почувствовала вкус крови, судорожно всхлипнула. Вслепую она нащупала на полу рядом с собой какой-то флакон, упавший со столика, и ударила им Гельмута по голове. Удар пришелся вскользь, тошнотворно сильно запахло мужским одеколоном. Гельмут на секунду выпрямился, а потом у нее перехватило дыхание от по-настоящему сильного удара в живот.
- Сука, - он даже не говорил – шипел. – Тварь. Нацистская шлюха, - каждое слово сопровождалась новым ударом, она согнулась на полу, не сопротивляясь, только пряча руки и пытаясь подставить под удары спину, зная по опыту, что так повреждений будет меньше. – Что, это тебе нужно, чтобы вести себя нормально? А?! – голос теперь доносился откуда-то сверху, а он уже не бил, а пинал ее, вымещая всю накопившуюся за годы злость. Рейчел тихо скулила, ощущая где-то внутри тупую боль, тошноту, впивающиеся в плечо осколки стекла и возбуждение. Удары прекратились, она отчетливо слышала в наступившей тишине тяжелое дыхание Гельмута и собственные короткие всхлипы. Потом затрещала ткань платья, его ладони прошлись по ее телу, она судорожно вздохнула, попыталась снова приподняться, потянулась порезанной ладонью к его лицу. Гельмут хрипло засмеялся и повалил ее на пол, лицом в пахнущий мастикой и одеколоном паркет, тяжело опустился сверху, фиксируя одной рукой ее запястья. Щелкнула пряжка ремня, Рейчел глухо застонала.
- Да, пожалуйста…
Все закончилось очень быстро. Он поднялся на ноги, она перевернулась на спину, несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Гельмут резко отвернулся и ушел куда-то в темноту коридора, Рейчел услышала, как в ванной комнате включилась вода. Сил встать и куда-то пойти не было, во всем теле не осталось ничего кроме опустошенности и ноющей боли. Она поднесла к лицу ладонь, слизнула кровь с глубокого пореза, свернулась клубочком, натягивая на плечи уцелевшие части платья, и отключилась.