Вступительные испытания Гельмута. Предыстория
Она вышла из дому в половине четвертого – двухкомнатная квартира, снятая еще на те деньги, которые оставались у нее от прошлой жизни, находилась в симпатичном районе Женевы в четверти часа от консерватории. Рейчел остановилась у газетного киоска и на очень плохом французском попросила, протянув две марки, свежую немецкую газету. За два следующих квартала она внимательно изучила все полосы, повествующие о новом режиме в Германии, скором окончании все еще продолжавшейся на Восточном фронте войны, успехах новосозданной коалиции Германии, Великобритании и США и ходе судебного процесса над военными преступниками Третьего Рейха, шедшего в Нюрнберге. На страницах девушке не встретилось имя, которое она искала и боялась найти в новостях, рассказывающих о том, как постепенно уходит в небытие, превращается в кошмарный сон мир, бывший для нее привычным и настоящим. На перекрестке она бросила бесполезную газету в урну, с каждым шагом сердце начинало биться все ровнее, спокойнее.
Рейчел вошла в консерваторию через служебный вход, коротко кивнула вахтеру и поднялась на третий этаж, где располагался нужный ей кабинет. В конце июня в коридорах учебного корпуса было непривычно тихо, только откуда-то с четвертого этажа доносился еле уловимый звук флейты. Девушка постучала в дверь кабинета и вошла. Кроме герра Густава в кресле слева от рабочего столп заведующего сидел Поль Девалье, заместитель директора. Рейчел вздохнула про себя, предчувствуя, что разговор будет неприятным.
- Добрый день, фройляйн, присаживайтесь, - тепло улыбнулся ей герр Густав, указывая на свободное кресло напротив него, месье Девалье только кивнул.
- Добрый, - Рейчел села, оправила юбку на коленях и вопросительно посмотрела на мужчину. – Герр Дюшаст сказал, что у вас ко мне какие-то вопросы. Снова что-то со студентами? – чаще всего Рейчел приглашали в этот кабинет, когда родители учеников жаловались на то, что она совершенно невыносима как педагог и страшно третирует детей. На ее собственный взгляд она проявляла к студентам разумную строгость и считала, что тем, кто не готов посвящать музыке все свое время, в консерватории делать нечего. Герр Густав неоднократно делал ей по этому поводу замечания и просил быть мягче к ученикам, но до сегодняшнего дня прощал ей абсолютно все и утверждал, защищая Рейчел перед другими преподавателями, что такой бесспорный и яркий талант оправдывает насколько угодно плохой характер. За это девушка была ему очень благодарна.
- Не вполне так, фройляйн, - мужчина бросил неуверенный взгляд на месье Девалье. – Может быть, вы объясните мадемуазель суть вопроса, Поль?
- Думаю, вы лучше справитесь с этим, - заместитель директора натянуто улыбнулся.
- Как вы смотрите на то, чтобы взять ученика?
- В каком смысле? – Рейчел нахмурилась. – Я ведь и так занимаюсь со студентами первого и второго курсов. Вы хотите, чтобы я взяла кого-то со старших?
- Нет. Речь идет о чем-то вроде частных занятий.
- Я не веду частные уроки.
- Да, фройляйн, я знаю, но здесь особенный случай.
- Особенный?
- Очень талантливый молодой человек, но у него нет возможности проходить курс занятий в консерватории. И заниматься он хочет именно у вас.
- Он болен?
Месье Девалье поморщился.
- Мадемуазель Файк, вы не находите, что ваш вопрос звучит грубо?
- Вряд ли он заденет чувства не присутствующего здесь молодого человека, месье Девалье, - холодно заметила девушка. – А я хочу знать, чем объясняется такой индивидуальный подход и с чем мне предлагают работать. Согласитесь, это закономерно.
- Молодой человек получает высшее образование в другом месте, - поторопился прервать ее герр Густав и, увидев выражение крайнего скепсиса на лице Рейчел, добавил: - Мальчик очень талантлив, фройляйн, поверьте. Я слышал, как он играет.
- Это прекрасно. Но в Женеве множество преподавателей фортепиано, дающих частные уроки. И я не вхожу в их число.
- Фройляйн, сделайте нам одолжение, - заведующий отделением обаятельно улыбнулся ей. Рейчел посмотрела в потолок и тяжело вздохнула. Ей не нравилась идея брать учеников, хотя Карл и коллеги по консерватории много раз советовали ей это. Почему-то ей казалось, что в случае частных занятий отношения должны быть гораздо более личными, чем со студентами консерватории. Личных отношений она не хотела – и боялась.
- Честно? – она через силу заставила себя улыбнуться в ответ. – Я просто не хочу.
- Мадемуазель, - вмешался Девалье, - к чему эти капризы? Мы просим вас об услуге, хотя могли бы просто добавить эти занятия в ваше расписание. В конце концов, какая вам разница кого учить?
- Вообще-то большая. Если ваш молодой человек учится где-то в другом месте, для чего мне тратить на него время? Пусть играет в свое удовольствие. Вы отлично знаете, месье Девалье, какие у меня требования к ученикам. Зачем это кому-то, кто не планирует связать жизнь с музыкой?
- Не стоит решать за кого-то, мадемуазель. Кто знает, может быть, вы измените его отношение к миру музыки? – Девалье неприятно усмехнулся. – Я настаиваю.
- Хотя бы послушайте его, фройляйн, - снова вмешался герр Густав. – Он удивительно одаренный юноша.
- Послушать? – Рейчел внимательно посмотрела на него. – Хорошо. Назначьте ему время на этой неделе и пусть подготовит программу. Как на вступительный экзамен.
- Вы совершенно невыносимы, мадемуазель! – покачал головой заместитель директора.
- Простите, месье Девалье, так вышло, - девушка улыбнулась, несколько смягчая общее неприятное впечатление от разговора. – Если этот молодой человек действительно так талантлив, как вы говорите, я его возьму.
- Завтра в полдень вас устроит?
- Да, вполне, - она поднялась со стула. – Это все? Я могу идти?
- Да, фройляйн, спасибо за уделенное время.